В ночь с 2 на 3 августа в Комрате лоб в лоб столкнулись автомобили BMW и Renault. За рулём BMW находился 24-летний водитель, который выехал на встречную полосу и врезался в автомобиль Renault, в котором ехала семья из четырех человек.
В результате столкновения девочка 12 лет погибла, ещё три человека в салоне Renault — супруги и старшая дочь — получили серьезные увечья. У мужа раздроблены тазобедренные кости, у матери девочек сломаны руки, на одной из них разорваны мышцы и сухожилия, кисть не двигается, у старшей дочери сломана бедренная кость, она не может вставать, не приживается пластина, которая бы соединяла сломанные части кости, передает nokta.md
Марина рассказала, что сегодня вся семья продолжает лечение, а врачи не дают никаких четких прогнозов.
«Мы потихонечку все перелечиваемся, потому что с такими травмами [сложно поправиться]. Дочка в Кишиневе лечится уже месяц, муж дома продолжает лечиться. Но у каждого из нас есть осложнения. Оказалось, что выздороветь не так просто, все заживает и восстанавливается очень медленно. Потому что это всё большие переломы, серьезные травмы, которые заживают не за месяц, не за три и даже не за полгода.
Как будет дальше, мы не знаем. Врачи говорят, что просто нужно время. Но эти боли круглосуточные: и душевные, и физические. С ними очень сложно справляться. Никакие таблетки не помогают. Пока прогнозов просто никаких, ни по одному из нас. На сегодняшний день самые здоровые и целые — это виновники аварии, моя семья вся разбита. Рабочие ноги только у меня, только я могу ходить, передвигаться и что-то где-то решать», — говорит она.
Тем временем расследование дела тянется очень медленно. По словам Марины, гагаузская прокуратура не спешит передавать дело в суд, ссылаясь на нехватку данных и экспертиз.
«Меня это расследование очень огорчает. Объективных причин, по каким оно затягивается, — нет. Спасибо, что мы достучались до прокуратуры Кишинева, там тоже не понимают, что еще тут нужно расследовать, что еще не понятно. Сейчас мы находимся на той стадии, что ждем некую экспертизу на транспорт, его состояние, повреждения, которая была дана в разработку месяц назад.
Спустя два месяца после ДТП! Это правильно или нет? Почему нельзя было сделать эту экспертизу сразу? Нам неизвестно, что с нашей машиной, где она, в каком состоянии. Виновный убил ребенка, что еще может быть непонятно в этом деле?» — задается вопросом Марина.
При этом звонки потерпевших и адвоката зачастую игнорируются, либо из недели в неделю им говорят одно и то же. По словам Марины, в местном следствии ни у кого нет никакой ответственности и желания помочь. Такими темпами, говорит она, дело может перейти в Кишиневскую прокуратуру.
Адвокат семьи, по словам Марины, пока никаких прогнозов не дает. Но тот факт, что за ходом расследования наблюдают и в Кишиневе, ей известен однозначно.
«Я пока не знаю, пока никаких прогнозов, работаем с тем, что есть. Но, к сожалению, ход процесса не от нас зависит. Это все на совести нашего правосудия. Но, что я знаю точно, — это то, что абсолютно все, кто задействован в этом деле, в расследовании, в следствии — под микроскопом Кишиневской прокуратуры. Это же не просто так, это человеческие, детские жизни: покалеченные и убитые», — говорит Марина.
По слухам, сторона обвиняемого утверждает, что полностью оплачивает лечение всех пострадавших и всячески поддерживает их финансово. Марина говорит, что это — ложь.
«Хочу сказать, что это дикая ложь и неправда. Я никого из тех людей не знаю в лицо, никто из них никогда не приходил к нам и не предлагал никакой помощи. Это обман и ложь, но бог им судья. Они разве знают в лицо хотя бы кого-то из нашей семьи, чтоб позволять себе говорить такие вещи? Никто из них, я уверена, ни разу не был на могиле моего ребенка, чтобы попросить перед ней прощения — за то, что убили.
Они должны, как и я, каждую субботу там, на кладбище на коленях ползать и просить прощения у этого ребенка. Моя жизнь, как мамы, после моих 35 лет связана с кладбищем и церковью. Они такого хотят? После 35 лет посвятить себя кладбищу и оплакивать своего ребенка? Возвращаться каждый день в пустой дом, где не хочешь ни приготовить, ни убраться, потому что не для кого? Нам никто не помогает с их стороны, да и от них нам ничего не нужно. Пусть они скажут, сколько стоит жизнь моего ребенка? Будет суд, суд рассудит», — сказала женщина.
