Компания Moldovagaz просит Национальное агентство по регулированию в энергетике повысить с 1 января тариф на газ для бытовых потребителей до 15,6 лея за кубический метр, или 765 евро за 1000 кубометров. Это выше, чем в любой европейской стране к западу от Молдовы, не говоря уже о ее восточных соседях — бывших советских республиках. Речь не только о богатых энергоресурсами государствах — России, Азербайджане, Казахстане, Туркменистане, — но даже о находящейся в фактически состоянии войны с Россией Украине.
Тарифы на газ, тепло, электроэнергию, цены на бензин и дизельное топливо, вообще цены на все в Молдове не совместимы с мало-мальски достойной человеческой жизнью, сохранением экономики и социальной сферы, в конечном итоге, выживанием самого государства. Эти тарифы и цены доводят людей до состояния скота, которым движут инстинкты удовлетворения самых примитивных потребностей — не голодать и не мерзнуть. О каком-то развитии экономики, науки, культуры, образования, здравоохранения говорить не приходится.
При всем при том мы не наблюдаем массовых протестов населения против проводимых против него античеловеческих социально-экономических экспериментов, граничащих с геноцидом. Скорее всего, таких протестов и не будет. Над молдаванами уже смеются люди в других странах — сколько они могут терпеть издевательства над собой? — но мамалыга все равно не взрывается. Почему так происходит?
Во-первых — традиция. Точнее, полное отсутствие традиций борьбы молдаван за свои социально-экономические права. Молдаване — терпеливые люди, во многом это объясняется крестьянскими корнями большей части населения. В селах и сегодня живут во многом натуральным хозяйством. Печку есть чем протопить, бочки в погребе заполнены вином, полки ломятся от консервов, птица, скотина тоже есть. Так можно пережить и ядерную войну, не только «нашествие» «Газпрома».
Двигателем массовых протестов в Молдове всегда был столичный город Кишинев. Но эти протесты носили не социально-экономический, а политический и геополитический характер с сильным «привкусом» этнической составляющей.
Вначале, в конце 80-х-начале 90-х, была борьба за перестройку, демократизацию, родной язык, латинскую графику. После развала СССР и обретения независимости никаких массовых протестов 10 лет не наблюдалось. Рецидив случился в 2002 году, когда коммунисты попытались ввести в учебные программы предмет «История Молдовы», и в 2003 году, когда тогдашний президент Владимир Воронин попробовал подписать с Россией «план Козака», то есть решить приднестровский вопрос через федерализацию.
После этого протесты снова затихли на шесть лет. В следующий раз протестный «вулкан» пробудился 7 апреля 2009 года. И снова шесть лет тишины. В 2015-2016 году в Кишиневе был установлен палаточный городок, участники которого протестовали против «кражи миллиарда» и «режима Плахотнюка». Тот протест во многом носил лубочно-театральный характер с элементами «договорняка» с тогдашней властью. 20 января 2016 года протестующие ворвались в парламент, пытаясь не допустить утверждения «ночного правительства» Плахотнюка/Филипа, но то правительство было поддержано западными «партнерами по развитию», и протестующие как в парламент зашли, так из него и вышли. В конечном итоге, Плахотнюк покинул Молдову не из-за политических протестов самих молдаван, а потому, что «Пошел на турбинку!» ему сказал американский посол, и олигарх пошел — как раз в США, что было для него ссылкой: в Америке миллиардеров, как грязи, а в Молдове он был такой один.
Вторая причина того, что в Молдове не бывает массовых протестов с социально-экономическими требованиями — отсутствие политических сил, которые такие протесты могли бы организовать. Протесты у нас носят нишевый и секторальный характер. Протестуют по отдельности то аграрии, то маршруточники, то таксисты, то адвокаты, то еще кто-нибудь, но такого, чтобы все объединились, сформулировали какие-то общие требования к властям и попытались их добиться на всеобщем протесте — такого не бывает.
От роста тарифов больше всего страдают жители городов, в первую очередь, столицы. Кишинев — это электоральная «крепость» режима президентки Майи Санду, ее партии PAS и их правительства, то есть тех самых, кто и повышает тарифы. У сторонников этого режима в Кишиневе происходит раздвоение личности. С одной стороны, они страдают от роста тарифов, цен и нищеты точно так же, как и политические оппоненты Санду. Но протестовать против этой власти они не могут по идейным соображениям, потому что это их власть. Как выразился один сторонник Санду: «Я буду жрать дерьмо, но все равно буду поддерживать PAS». И таких много. Это политический мазохизм — ты выбираешь власть, она над тобой издевается, а ты продолжаешь ее поддерживать, — но такова реальность.
Главной формой протеста молдаван против тяжелой жизни является эмиграция. В поисках лучшей жизни они уезжают в другие страны, по преимуществу, европейские. Оказавшись в Европе, они становятся сторонниками «проевропейских сил» в Молдове, то есть избирателями Санду и PAS, которые обещают сделать жизнь на родине, как в Европе. По факту жизнь в Молдове становится все хуже, и хуже, и хуже. Она не только не приближается к европейскому уровню, но и опускается до уровня самых бедных стран Азии и Африки. Но молдаване, которые сбежали от всей этой деградации у себя дома в Европу, не хотят признаваться самим себе в том, что их надеждам не суждено сбыться. Мыши плакали, кололись, но продолжали есть кактус.
Третья причина, почему в Молдове не будет никаких массовых социально-экономических протестов, заключается в геополитическом контексте. В сегодняшнем глобальном противостоянии России с Западом действующая кишиневская власть встроена в общую прозападную и антироссийскую матрицу, которая рискует стать военным окопом. Чрезвычайное положение введено в том числе для того, чтобы запретить массовые акции протеста, ввести цензуру и подавлять демократию. После чрезвычайного положения могут ввести и военное. Сторонники Санду на полном серьезе обсуждают возможность введения «в Бессарабию» румынских жандармов и натовских военных. Так появляется еще один демотиватор протестов — страх быть убитым. Люди будут готовы платить и по 2000 евро за 1000 кубометров газа — лишь бы не было войны.
