Этулия
«Голосовать за Додона — все равно что жениться на проститутке»
Честно говоря, я считаю, что приход Санду — это хорошо. Я этому даже рад. Голосовать за Додона — все равно что жениться на проститутке. Мне неловко, в какой-то мере стыдно, что гагаузы единогласно поддержали Додона. Наивные люди. Во время предвыборной кампании распространяли страшилки, и народ повелся. О запрете русского языка, объединении с Румынией. Но это не два стада овец смешать вместе. И не Майя все решает, не так все просто. Какая Румыния? Кому мы вообще нужны? Хорошо, что она победила, авось, будут перемены. Я не сторонник Майи, в первом туре голосовал против всех, а во втором подумал — почему бы и нет?
Додон на что рассчитывал? Что ничего хорошего толком не сделает, а в конце срока пару раз поедет с Путиным сфотографируется, и народ увидит, что он с Россией? На это рассчитывал? Это глупо. Здесь народ боится Румынии, руманизации. Люди здесь симпатизируют России, Путину. Но у нас даже цену на газ не снизили. У меня нет высшего образования. По сути, я колхозник. Но я не понимаю, как можно быть такими наивными. Услышали, проглотили, дурь уже из головы не выбьешь.
— Как ваше настроение, как настроение в селе?
— Как настроение? Надеждой живем. На перемены. Нам надо прислушиваться к молодежи. Больше ничего не надо. Мы должны помогать молодежи. За ними идти.
— А что хочет молодежь? Что выбирает?
— Умные ушли, дурные остались. Обидно смотреть. Мои дети тоже уехали — в Кишинев, в Европу. Главное — отсюда уехали. Я считаю, что они правильно сделали, здесь будущего нет. Здесь — тупик. Гагаузы кусают друг друга. Малые национальности все такие. Их всегда пугают. Живут в страхе. В Молдове более дружный народ, более умный. А нас сейчас снова раскололи. Одни за Россию, другие за Молдову. Вечно накаленная обстановка. Я свое мнение говорю. Я — инвалид первой группы, часто лежу в больнице. Мне очень обидно, когда попадаю в Кишинев. Я не знаю государственный язык, нас не учили и сейчас не учат. Мы сопротивляемся. Русский — это очень хорошо, я не против. Но мы обязаны знать молдавский. Я попадаю в больницу, медицинский персонал общается на молдавском. Они знают русский, отвечают мне, но между собой на своем общаются. А я, как придурок, смотрю на них. Самому обидно. Я не виню молдаван, я виню молдавское правительство. За тридцать лет должны были научить наших детей и внуков, ведь они и двух слов не знают. Но с другими говорить об этом бесполезно. Говорят: «Мы — гагаузы, мы — за русских!». Но государственный язык лучше все-таки знать.
— Как вы думаете, оправданы страхи гагаузов насчет запрета русского языка?
— Тридцать лет нам это говорят, старая песня. Это пройденный этап. А льют грязь не умные люди. Про НАТО, про язык. Это приводит только к расколу общества. От Санду ни разу плохого слова не слышал. Она молодая, интересная женщина. Я ее не знаю и никогда не узнаю, но, если молодежь пошла за ней, значит, хорошо. Вы молодые, мы за вами.
«Лучше уже не будет, запомните мои слова»
— Додон только начал работать, но ему не дали. Народ будет каяться еще. А Майя уже начинает трогать Россию, чтобы та вывела войска, с румынами обнимается. Кому здесь войска мешают? С тех пор как они здесь, кто-то кому-то угрожал? Это просто миротворческие войска. Как Россия сейчас в Нагорном Карабахе. Меня зло берет: они там взрывают и ломают все, а потом Россия им провода натягивает, электроэнергию проводит. Что за гуманность у них? И здесь не вижу ничего плохого. Нет, войска не выведут, этого не произойдет. Потому что Приднестровье свое отвоевало, у них своя валюта и президент, который не захочет ничего терять. И если Молдова потеряет свой суверенитет, Гагаузская автономия имеет право уйти. Опять может начаться война, будет стычка. Время покажет, но лучше уже не будет, запомните мои слова.
— Каким вы видите будущее Гагаузии, чего бы вам хотелось?
— Мира и добра, и чтобы не было кровопролития.
«Наши взгляды устремлены на Россию, мы привыкли с Додоном быть»
С приходом темноты, а в декабре темнеет рано, жизнь в селе замирает, даже лай собак не слышен. Фонари ярко освещают главную сельскую улицу. Мы не успеваем до темноты выбраться из Этулии. Но гагаузское гостеприимство распространяется на каждого, кто в нем нуждается. И нас приглашает к себе Леонтий — человек, с которым мы случайно завели разговор о том, как нам все же выбраться из села. От его настойчивого приглашения мы не стали отказываться.
За ужином узнали, что недавно он потерял жену, по которой сильно тоскует. Леонтий, как и многие, кто встретился нам в Этулии, прожил здесь всю жизнь. Вместе с женой они трудились на благо колхоза. Он занимался водоснабжением полей, а она работала дояркой. Леонтий считает, что нынешней власти не достает той однопартийности и сильной руки. Но после развала Союза, по словам Леонтия, он смог наладить жизнь. Последние двадцать лет регулярно ездит в украинский город Рени, где продает втридорога молдавское вино. Благодаря этому сумел ощутимо улучшить свое благосостояние, и лишь пандемия мешает ему работать, как прежде.
— Наши взгляды устремлены на Россию, мы привыкли с Додоном быть. Мы пережили 90-е годы, румынизацию, войну в Тирасполе и Бендерах. Поэтому мы смотрим на Россию, она рядом. Главное, чтобы не было войны.
— Почему здесь опасаются Румынии?
— При румынах в школе детей били, на кукурузу коленями ставили. Нельзя было курицу зарезать без ведома примэрии. Потом русские пришли, румын выгнали, и стали мы жить при коммунизме.
Леонтий долго рассказывал о благах Советского Союза, но затем отметил, что не хотел бы снова жить в тех условиях. Ведь теперь на его столе есть лимоны и бананы, которых не было во времена советского дефицита.
Перед сном он включил в своей спальне телеканал Россия-1 и допоздна смотрел «Вечер с Владимиром Соловьевым».
Утром село оживилось — по дороге проезжало много машин, сельчане отправлялись по своим делам, за воротами домов были слышны голоса и звуки рабочих инструментов, кто-то обрезал виноград.
У здания мэрии к нам подошел человек, его привлек наш явно не местный вид и камеры. Ему около тридцати лет, он коренной гагауз и прожил всю жизнь здесь, в родном селе Этулия. Он сказал, что готов поделиться своим мнением о выборах и о политике, но только если его имя не будут упоминать. С подобным мы часто сталкивались, если разговор заходил о политике: большинство наших собеседников хотели разговаривать, но только анонимно.
Еще не вечер. Вновь избранный президент, только вступила в свои права. Время покажет.